Яринка открыла окно, и из него сразу донёсся успокаивающий шум прибоя. Я хотела подойти к ней, посмотреть на море со второго этажа, но вместо этого осторожно прилегла на постель, мягкую и в то же время упругую, такую удобную, что, казалось, даже мои раны под надоевшими повязками перестали ныть. Тёплый, пахнущий морем ветерок залетал в комнату, шевелил шторы и ласкал мою кожу. Я блаженно зажмурилась…
– Бедняжка, я думала, она меньше пострадала, – чей-то тихий голос приблизился из пустоты. – Ужас, сколько бинтов…
– Ничего, если Ирэн говорит, что всё поправимо – значит, поправимо, – отозвался ему другой, – Ирэн не берётся за то, что нерентабельно.
– Дайка ещё всех удивит, – третий голос принадлежал, несомненно, Яринке. – Она из тайги, и не такое видала.
Последнее заявление меня рассмешило, я хихикнула и открыла глаза, но в первые секунды не могла вспомнить, где нахожусь. Зелёный полусвет, ровный шум волн неподалёку…
– Ну ты и спишь! – на мою новую замечательную кровать плюхнулась Яринка. – Я, главное, на минутку в окно выглянула, поворачиваюсь, а ты уже без задних ног. Мы тут на цыпочках ходили.
Я скосила глаза. На соседней кровати сидели две девушки, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Яркие губы, чёрные загнутые ресницы, идеальная кожа, бронзовый загар. Одна длинноволосая и русая, но пряди не мышиного цвета, как у меня, а благородно-тёмного, с каштановым отливом. Другая светловолосая, с очень короткой, как у мальчишки, задорной стрижкой. Обе – голубоглазые и белозубые.
Девушки широко улыбнулись, увидев, что я смотрю на них.
– Знакомься, – спохватилась Яринка и кивнула на длинноволосую. – Это Вика. А это – Ася. Я тебе про них много рассказывала.
С этим не поспоришь. Очень много. Но сейчас я не испытала прежней досады и ревности, девушки действительно выглядели очень милыми, и в их глазах читалась неподдельная забота.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Ася. Странно, я всегда думала, что нет такой женщины, которой шла бы мужская стрижка, но Ася была очень хороша со своим небрежным, пшеничного цвета ёжиком.
– Обедать будешь? – Вика кивнула на мою тумбочку, и только сейчас я заметила там поднос с тарелками и горкой фруктов. – Вообще-то у нас не принято есть в комнатах, но тем, кто на больничном – можно.
– Спасибо, – я осторожно села в кровати, глядя на своих соседок. Удивительно, какие здесь все красивые! Что Машута, что девушки, которых я видела во время прогулки, даже Ирэн, будучи далеко не молодой, выглядела великолепно. Да и Яринка за последние дни похорошела. Не знаю, оказалась ли тому причиной новая нарядная одежда или покрывший её кожу золотистый загар, но перемены были налицо.
Одна я тут как пугало, ожившая мумия…
На миг я остро пожалела, что не осталась сидеть в своей палате, там, где меня никто не видит. Понятия не имею, о чём можно говорить с этими яркими взрослыми девушками, как вообще вести себя в таком доме?
Но всё оказалось куда проще. Вика вдруг поднялась на ноги, тряхнула тёмными блестящими волосами и легко сказала:
– Ладно, девчонки, я на СПА, потом на пляж. Приходите, как пообедаете.
– А я сразу на пляж, – вскочила и Ася, – займу шезлонги на всех.
Когда они, ступая грациозно и мягко, как кошки, скрылись за дверью, я повернулась к Яринке.
– Что такое СПА? Мы там были?
Яринка тихонько засмеялась и замотала головой.
– Нет, но обязательно будем. Это всякие процедуры для красоты. Массаж, баня, обёртывания, фитнес-зал… ой, там столько всего! И ходить можно, когда хочешь.
– Ты ходила?
– Нет, нас пока не пустят, мы же ещё… ну, неизвестно ничего пока с нами.
Я удивилась. По единственному разговору, произошедшему между мной и Ирэн, казалось, что всё уже решено без нашего участия, хоть она и заручилась моим формальным согласием.
– А когда будет известно?
Яринка стала серьёзной.
– Когда Ирэн подпишет с нами контракт. Если захочет подписать.
С того момента, как Яринка сказала эти слова и до того, как Ирэн наконец изволила нас увидеть, прошло почти две недели. И за эти недели я узнала очень многое.
Я узнала, что неестественная красота местных девушек объясняется очень просто. Косметика. Да-да, та самая косметика, про которую в приюте говорили учителя и воспитатели, рассказывая о временах безбожья, когда женщины пали так низко, что рисовали себе ненастоящие лица и ими завлекали мужчин. Здесь косметика была у всех, и более того – ни одна девушка не выходила из своего номера, предварительно не воспользовавшись ею. Я видела, как красятся Ася и Вика, брала в руки и рассматривала разноцветные коробочки и флакончики, запоминала их незнакомые названия: тушь, румяна, тени, консилер, пудра… И понимала теперь, почему здесь у всех такие чёрные длинные ресницы, такая идеальная кожа, такие яркие губы.
Поняла я так же секрет белых волос Машуты, поразивших меня в первый день. Вообще, я и раньше слышала, что волосы можно перекрашивать и некоторые бесстыжие женщины делают это, несмотря на всеобщее осуждение. Удивило другое – какие разные и зачастую неестественные цвета выбирали местные девушки. И Машута с её снежной шевелюрой оказалась в этом далеко не самой дерзкой. Повидала я здесь девиц как с розовыми, голубыми и красными волосами, так и с двухцветными прядями, и совершенно пёстрыми, когда на одной голове были собраны, казалось, все существующие оттенки волос.
Причёски также удивляли разнообразием. За годы в приюте я привыкла видеть только косы, две у девочек, одну у девушек и тоже одну, но скрученную в пучок на затылке – у воспитательниц и учительниц. Здесь же разбегались глаза. Мальчишеские стрижки, как у Аси, строгие каре, россыпи тонко заплетённых косичек, высокие сложные укладки, тугие кудри и царственные локоны – всё это поражало моё и без того перегруженное впечатлениями воображение.
Разумеется, Яринка уже вовсю экспериментировала со своими волосами, каждый божий день меняя по несколько причёсок. Она бы, наверное, их и перекрасила, если бы раздобыла краску, но такой возможности у нас, к счастью, не было, и моя подруга оставалась солнечно-рыжей, что, на мой взгляд, и было лучшим решением. Косметику Яринка тоже не обделила вниманием и пару раз попробовала сделать макияж с помощью Вики, которая взялась учить её этому. Но на улице жарило южное солнце, море манило, и тщательно наложенные тушь и румяна очень скоро оказывались размазанными по Яринкиной физиономии. Яринка смеялась и шла смывать их морской водой, с разбегу ныряя в пену прибоя…
Не буду врать, что мне не хотелось поэкспериментировать со своей внешностью. Я бы с удовольствием попробовала накраситься, как и перемерить кучу одежды, оказавшейся в нашем распоряжении. Но мне мешали многочисленные повязки. А ещё я очень стеснялась полосы выбритых волос над правым ухом и всё время носила найденную Яринкой шляпку с лентами.
Вообще, мой плачевный вид на фоне нарядных и ослепительно-красивых соседок порядком меня угнетал. Особенно после того, как в клинике доктор, наконец, снял мне швы с лица, и я осмелилась спросить у него разрешения посмотреть на себя. Он не стал возражать и кивнул в сторону санузла, где в висевшем над раковиной зеркале я и смогла, наконец, увидеть то, что раньше скрывала повязка.
Честно говоря, мне хватило одного недолгого взгляда, чтобы отбить всякую охоту в ближайшее время приближаться к зеркалам. Щека, висок, правая сторона подбородка, часть шеи были сплошной припухшей раной неприятного багрового цвета.
Я отшатнулась к дверям и подняла перед собой руки, словно пытаясь защититься от этого зрелища. Рядом неслышно возник доктор, положил ладонь мне на плечо.
– Всё не так страшно, как выглядит, – его голос звучал очень ровно, профессионально, и поэтому не вызывал ни малейшего доверия. – Повреждены только мягкие ткани, лицевой нерв не задет. После заживления, конечно, останутся шрамы, но их можно будет сгладить лазерной шлифовкой.
